Известный советский сценарист и писатель жил в усадьбе Покровское-Стрешнево

С усадьбой Покровское-Стрешнево связан переломный период жизни Виктора Шкловского (1893-1984) — писателя, литературоведа и теоретика кино.

В сентябре 1923 года Шкловский, сначала не принявший революцию, вернулся из эмиграции, приехал в СССР и на первое время поселился в подмосковной тогда усадьбе.

Щели в полу затыкали книгами 

«Я остался в Москве, комнату нашёл в Покровском-Стрешневе, туда идёт трамвай 13. За мостом под железной дорогой — каменная стена. В стене трое огромных чугунных ворот. Каждые из ворот больше тех, через которые въезжают в Россию», — писал Шкловский в автобиографической книге «Третья фабрика».В 1920-х маршрут №13 проходил от Тверской до улиц Щукинской и Бодрой (сейчас улица Академика Курчатова).«Трамвай бежит из города, пустея. Входит в лесок. Потом тишь и жёлтый фонарь на последней остановке».

Иногда они с женой оставались ночевать в городе, и за несколько дней их комнатка вымерзала: «Молоко, застывшее в кувшине на плите. В середине большой мёрзлый шар и плавает он в густых сладких сливках». Щели в полу приходилось затыкать книгами. Электричества не было, а туалет — в 200 метрах.

Под окнами — оркестр, рядом — касса 

И всё же писателю нравилось временное пристанище.

«Дом надстроен последней владелицей под замок дощатыми надстройками. Когда луна ему в спину, он похож на замок», – писал он.

Идиллии пришёл конец, когда с наступлением лета в Покровском-Стрешневе открылся для посетителей созданный здесь ещё в 1919 году музей дворянского быта.

«Ходят люди, шепчутся, бьют себя по лицу густой сиренью. Комары. Москва ехала к нам на трамваях», — описывал беспокойные дни Шкловский.

Открылся ресторан. По аллеям покатили велосипедисты, зашумели мороженщики.

«Оркестр духовой музыки прямо перед окном. Публика останавливается и читает надпись Главмузея перед нами. Разными голосами. У сквозных ворот сидит кассирша и бьёт себя сиренью по лицу. Комары».

И писатель с женой, художницей Василисой Корди, ожидавшей к тому времени ребёнка, переехали из Покровского-Стрешнева в город.

На третьей Госкинофабрике 

На жизнь глава семьи зарабатывал литературным трудом. Но неожиданно попал в кинематограф.

«Служу на третьей Госкинофабрике и переделываю ленты. Вся голова завалена обрывками лент. Как корзина в монтажной», – рассказывал Шкловский.

В 1920-х на советских кинофабриках не только монтировали снятое кино, но и перекраивали зарубежные киноленты, переделывая малопонятные или откровенно бездарные сюжеты под российского зрителя.

Как-то раз Шкловскому пришлось «семь раз переделать одну очень плохую итальянскую ленту». Монтажёры кромсали киноленты на кадры, меняли их местами под новый сюжет, склеивали и подставляли новые титры.

«Шедевром кинематографической работы я считаю одно изобретение Васильева (режиссёр Сергей Васильев. — Ред.), — раскрывал писатель закулисные секреты. — Ему нужно было, чтобы человек умер, а он не умирал. Он выбрал момент, когда эта предполагаемая жертва зевала, взял кадр и размножил его, получилась остановка действия. Человек застыл с открытым ртом, осталось только подписать: смерть от разрыва сердца».

По гамбургскому счёту 

Через несколько лет Виктор Шкловский напишет сценарий к фильму «Третья Мещанская», взяв за основу любовный треугольник между Маяковским и четой Бриков, с которыми был хорошо знаком.

Всего у него на счету десятки киносценариев, рассказов, статей о теории литературы и кино. Но мало кому известно, что он является автором ставшего крылатым выражения «гамбургский счёт». Так он назвал свой сборник статей и эссе 1928 года. В нём Виктор Шкловский кратко изложил историю, услышанную от знаменитого русского борца Ивана Поддубного.

До революции борцы выступали в цирках. В поединках им приходилось жульничать и поддаваться соперникам в соответствии с договорённостями импресарио. Но раз в год в Гамбурге лучшие бойцы мира устраивают за закрытыми стенами честные поединки, чтобы выяснить, кто чего стоит на самом деле.

«Они борются при закрытых дверях и завешанных окнах. Долго, некрасиво и тяжело. Здесь устанавливаются истинные классы борцов — чтобы не исхалтуриться. Гамбургский счёт необходим и литературе», — написал Шкловский.